Тепловая карта импортозамещения — дело интегратора

В рамках конференции «TEGRUS Практикум 2023» прошёл целый ряд информативных и увлекательных для аудитории мероприятий, в числе которых — круглый стол на тему «ИТ-суверенитет — кому это нужно? Кто управляет рисками? Практика и темпы проектов трансформации». Участники дискуссии — вендоры, консультанты и, конечно же, представители самого интегратора — обсудили, насколько в принципе достижима импортонезависимость в сфере ИТ (особенно с точки зрения бизнес-заказчика), какие усилия необходимо прилагать для эффективного импортозамещения, и что за компетенции требуются при реализации подобных проектов, нередко самым коренным образом меняющих клиентские бизнес-процессы.

Задавая тон дискуссии, её модератор Сергей Потапов (внешний консультант, ex-PricewaterhouseCoopers) напомнил, что само комплексное понятие ИТ-суверенитета ассоциируется с независимостью государства, так что именно оно естественным образом выступает в роли главного заказчика соответствующих проектов. У частного же бизнеса свои задачи и цели, так что само по себе импортозамещение в области ИТ не может быть для него априорной ценностью. В итоге всё сводится к взвешенной оценке рисков и выборе способа их минимизации — с тем, чтобы ИТ-инфраструктура предприятия продолжала и в нынешних условиях исполнять свою основную функцию: обеспечение непрерывности и защищённости бизнес-процессов.

Вдумчивый подход

При этом взаимоотношения между структурами, отвечающими за реализацию основного направления деятельности заказчика, и его ИТ-службой продолжают регулироваться договорами SLA — которые нужно выполнять, невзирая ни как какие привходящие обстоятельства. В ходе импортозамещения риски очевидным образом могут быть связаны либо с действиями, либо с бездействием. И здесь главный на уровне заказчика вопрос — кто этими рисками управляет: ИТ-служба в целом, ИТ-директор лично, либо сам владелец бизнеса?

В любом случае импортозамещение невозможно без того, что именно приходит на смену продукции прежних глобальных вендоров, — т. е. без отечественного (либо поставляемого официально из остающихся дружественными стран) аппаратного и программного обеспечения. При выборе импортозамещающего вендора вопрос цены его решения волнует всех заказчиков, — об этом на круглом столе рассказал Андрей Врацкий, CEO мессенджера eXpress. Впрочем, помимо цены обострённый интерес вызывает наличие дорожной карты по развитию продуктов.

Правда, отметил эксперт, сами по себе обещания через какое-то время реализовать на предлагаемой платформе некую функциональность ничего не стоят: чтобы получить хоть какие-то гарантии, заказчику следует детально фиксировать в договоре критерии приёмосдаточных испытаний: «Если вендор на что-то подписался, то пока он не выполнит все требования целиком, денег не получит». Невзирая на понятные болезни роста, российский ИТ-рынок сегодня действительно раскрылся, поскольку импортозамещение, примерно с 2014 г. происходившее лишь в отдельных нишах, теперь коснулось всех. Теперь тот объём средств заказчиков, что ранее уходил западным ИТ-разработчикам, перенаправляется российским — и вполне вероятно, что на горизонте трёх лет импортозамещающие решения (во всём спектре —ПО вплоть до САПР) сумеют по функциональности приблизиться к ушедшим. «Но эти годы будут непростыми, потому что уровень требовательности клиентов задан высокими западными стандартами», — предупредил Андрей Врацкий.

Другой участник круглого стола, Михаил Гилязов, директор по работе с партнёрами компании «Скала^Р», был настроен менее оптимистично: согласившись с тем, что в коридоре 1-3 лет российские вендоры смогут предложить аналоги нынешних продуктов западных разработчиков, он задался вопросом: а надо ли их в принципе повторять? Дело в том, что наш рынок для глобальных лидеров всегда был, мягко говоря, не самым крупным: к примеру, в 2014-м потенциальная ёмкость российского сегмента двухпроцессорных классических серверов не превышала порядка 300 тыс. платформ в год, — капля в море в масштабах не только HPE, но и какого-нибудь SuperMicro. Импортозамещающие же разработчики изначально концентрируются именно на нуждах и запросах российского заказчика, — что открывает невиданное ранее окно возможностей как для тех, так и для других. Тесное взаимодействие, острый взаимный интерес вендора и клиента создаёт потенциал для создания более эффективных во всех смыслах ИТ-продуктов.

Догонять или изобретать?

И всё же, по мнению Андрея Врацкого, сегодня основной тренд в импортозамещающем ИТ — восполнение функциональности решений и платформ ушедших из России глобальных вендоров, а не оригинальные разработки. С одной стороны, это обусловлено трудным положением российских разработчиков: времени на изобретения просто нет из-за нехватки ресурсов — их порой недостаточно даже для того, чтобы учесть все актуальные требования заказчиков, число которых внезапно и кратно выросло. С другой стороны, бизнес-процессы самих этих заказчиков выстроены вокруг прежних ИТ-решений, так что переход на импортозамещающие может предполагать и смену всей парадигмы функционирования предприятия, — на что многие клиенты попросту не готовы.

Михаил Гилязов в ответ на это заметил, что есть в ИТ-направления, по которым, однажды встав на позицию догоняющего, так навсегда на ней можно и остаться. Вдобавок, хотя в целом аргумент относительно смены парадигмы справедлив, известны сегменты, где бизнес-процессы поддаются постепенной перестройке эволюционным путём довольно безболезненно, — например, СУБД и хранение данных: «По нашей практике, когда в рамках конкретной задачи объединяются несколько сегментов разработки — аппаратный, системный и уровня приложения, — синергетический эффект выходит колоссальный».

Государство при этом воспринимается разработчиками не столько помощником (хотя преференций российские ИТ-компании действительно получили за последний год множество), сколько регулятором рынка. Да, у отечественных вендоров накопилось немало нареканий — и к пресловутой балльной системе оценки вычислительной техники, и в целом к колоссальной инерционности механизма госрегулирования. Но, как заметил Михаил Гилязов, ускорение есть: «Я вижу это на протяжении последних 12 лет, и порядка становится больше».

Рисковое дело

По собственному опыту автоматизации процессов в ИБ Артём Бирюков, начальник управления технологий автоматизации процессов «Альфа-Банка», склонен рассматривать нынешнее активное импортозамещение как окно возможностей. И в самом деле, нечасто крупной организации выпадает шанс избавиться от каких-то старых (legacy) систем, — обычно то, что хоть как-то работает, стараются не трогать. А теперь есть шанс в прямом взаимодействии с вендором сделать что-то новое и интересное. Да, тут неизбежно возникают риски, — но в организации должно быть специализированное подразделение, которое этими рисками управляет, причём осмысленно и с пониманием. Причём, как показывает практика, один из наиболее серьёзных рисков связан с тем, что бизнес попросту не готов уходить от старых инструментов, — новых он частенько опасается и им не доверяет.

Марина Косичкина, бизнес-девелопмент менеджер «Ростелекома», пояснила, как обычно происходит процедура выбора импортозамещающего решения: «Наши заказчики сперва рассылают по рынку, по вендорам опросные листы, рассчитанные в основном на западное ПО. Потом заказчик выбирает тех, кто максимально соответствует заявленным критериям, и выводит их на второй этап — обычно это пилотный проект или стендовое тестирование». Причём чаще всего импортозамещающая разработка всё равно не соответствует в деталях замещаемой; а заказчик непременно хочет, чтобы всё было так, как прежде, — и в результате, если есть малейшая возможность, будет оттягивать переход на российскую платформу до последнего.

Чтобы расширить арсенал средств убеждения таких заказчиков (а заодно удовлетворить и собственные потребности в импортозамещении), «Ростелеком» делает ставку на свои внутренние ИТ-проекты и на регулярное приобретение внешних разработчиков. Марина Косичкина подчеркнула, что разработчики, не действующие внутри контура какой-то крупной компании, не могут себе позволить долгий путь к внедрению, включающий собственно написание кода, его тестирование и реализацию пилотных проектов: «Они вынуждены продаваться большим корпорациям, а те диктуют свои условия». При этом нередко выходит из фокуса первоначальная цель разработки — и это тоже создаёт дополнительные риски, средне- и долгосрочные, для ранних покупателей подобного продукта.

Михаил Гилязов напомнил, что риски, связанные со сменой ИТ-платформы, есть всегда, и в любом случае главное для заказчика — определиться, что будет более рискованным: оставаться на прежнем решении или менять его, и если да, то на что. Важно, что значимость SLA в нынешних реалиях меняется: если у глобальных вендоров за счёт их транснационального объёма была возможность оптимизировать цену такого соглашения по всем рынкам, то российским (в особенности аппаратным) это недоступно. Точно так же нет у отечественных разработчиков ПО возможности держать штат в 10 тыс. специалистов, — что ведёт либо к увеличению сроков, фиксируемых в SLA, либо к росту расходов, либо к тому и другому вместе.

Консультации и внедрение

Сложности с переходом на отечественное ПО корпоративного уровня, как указал Кирилл Сидоренко, директор «1С-Бизнес Транфсормации», связаны во многом с тем, что ранее западные решения продавались бизнесу на уровне генеральных директоров — в виде инвестиций: 100 млн долл. США и выше, как трансформационные проекты с дополнительными эффектами. И действительно, системы разработки SAP или Oracle заметно преобразовывали бизнес-процессы заказчиков, помогая им внедрять новые направления вроде «Индустрии 4.0», e-commerce и т. п. Сегодня же клиент часто не видит именно бизнес-ценности в импортозамещающих решениях того же уровня: к какой-то трансформации они обычно не побуждают, закрывая лишь базовые потребности предприятий (учёт, финансы). В частности, поэтому весьма неторопливо идут консультации по разработке «российской ERP»: нужно обосновать инвестиции на эту задачу в несколько миллиардов рублей, — а потенциальный рынок для конечного продукта неочевиден.

Участники круглого стола отметили, что сложности взаимоотношений ИТ-департамента и руководства часто заключаются в отсутствии понимания как раз на уровне бизнес-смысла. «Смиритесь, по-другому не будет», — прокомментировал это Владимир Афанасьев, внешний бизнес-консультант. По его ощущениям, риск сопротивления сотрудников (не относящихся к ИТ-команде) — самый сильный. Да, вендоры импортозамещающих решений уделяют много внимания функциональности своих разработок, — но им бы следовало прежде всего подумать, как клиент будет ими пользоваться. Начиная прямо с момента обучения, — чтобы не возникало сразу же стойкого отторжения при контакте с новой платформой: «Это даже более серьёзный риск, чем выбор неправильного продукта». Во многом эта задача — чисто психологическая.

«Основной диалог на рынке, по моим ощущениям, идёт сейчас между вендорами и заказчиками, — отметил Владимир Бочкарев, технический директор TEGRUS. — Об интеграторах зачастую вспоминают, когда вендор и продукт заказчиком выбран и встает вопрос закупки и внедрения». Однако роль интегратора в процессе импортозамещения значительно шире. В моей идеальной картине мира интегратор подключается к исследованию задачи и расстановке приоритетов: что из технических решений менять в первую очередь, что во вторую, а что, возможно, и вовсе не трогать. Фактически это построение тепловой карты: в красную зону попадают системы, на замену которых влияют требования регулятора; в жёлтую зону — системы, которые требуют развития, но из-за отсутствия поддержки вендора это проблематично. После построения такой тепловой карты импортозамещения систем надо смотреть: что предлагает рынок, какие есть варианты решений. Появляется второй реестр — что есть на рынке с учетом зрелости решений. Если для соответствующей системы из тепловой карты есть техническое решение, то всё прекрасно, — заказчик формирует детальное ТЗ и запускает проект, для чего достаточно выбрать опытного интегратора на внедрение.

Хуже ситуация, если у заказчика имеются некие специфические требования, а удовлетворяющего им решения на рынке нет: тогда возможен вариант с выбором вендора и продукта и коррекция вендорской дорожной карты развития продукта под запросы пула ключевых заказчиков. Сколько времени процесс займёт, предсказать в общем случае трудно. В такой ситуации интегратор может стать для вендора-разработчика ПО, индустриальным партнёром. Интегратор может разрабатывать некие аддоны или модули для продукта вендора, которые пользуются спросом среди ключевых заказчиков интегратора. Таким образом интегратор снимает с вендора нагрузку по доработке его основного продукта под специфические запросы отдельных клиентов.

Как отмечает Владимир Бочкарев, выбор импортозамещающей платформы для бизнес-приложений занимает не меньше года. И в процессе этого выбора заказчик, конечно же, ожидает от вендора ответов на множество вопросов, причём не только по текущему функционалу, но и на 1-3 года вперёд. Как раз здесь проявляется искусство интегратора, его умение помочь клиенту как можно точнее определить баланс рисков, о котором уже говорилось, — и либо принять решение о миграции, либо всё же смириться и жить дальше с тем, что на данный момент есть и работает.

Артём Бирюков в завершение круглого стола «ИТ-суверенитет — кому это нужно? Кто управляет рисками? Практика и темпы проектов трансформации» обострил проблему: вендор всегда заинтересован в предложении именно своего решения; собственному же ИТ-отделу, склонному «в любом случае не трогать то, что и так работает», у заказчика веры обычно нет. Так что интегратор выступает здесь изначально в роли третейского судьи — поскольку имеет дело с разными вендорами, решает проблемы множества клиентов, накапливая таким образом уникальную экспертизу, и способен предложить взвешенное обоснование для того или иного внедрения. А затем и реализовать его — на том предельном уровне качества и с тем наилучшим SLA, что на данный момент объективно доступны.

IT Channel News — информационный партнер конференции «TEGRUS Практикум 2023»

Источник: Максим Белоус, IT Channel News